Пурга может казаться романтичной только в книгах или на экране. В реальности — это сплошная белая стена, где на расстоянии вытянутой руки уже трудно разглядеть человека. Ветер валит с ног, мороз, хоть и всего минус четыре, ощущается так, будто за сорок. Для Арктики это обыденность: неделя пурги, вторая — и уже никто не удивлён. В такие дни «актовка» — вынужденный простой — воспринимается почти как смена дня и ночи.
Когда техника отдыхает, но не глохнет
Зимники на Таймыре заметает в считаные часы. Тяжёлые машины стоят, базы пустеют, а посреди пути застряли те, кого пурга застала врасплох. Впрочем, техника здесь не замолкает никогда: моторы гудят всю зиму без остановки. Заглушить — значит потом не завести. Поэтому дежурные несколько раз в день обходят стоянку, проверяют машины, словно врачи пациентов в реанимации.
Как было раньше и что изменилось
В советские времена пурга не считалась поводом останавливаться. Люди уходили в тундру, терялись, попадали в беду, но работа кипела. Теперь подход иной: рисковать здоровьем ради плана никто не заставит. Мужики иронизируют: «солдат спит, а вахта идёт». И ведь правда — даже во время простоя жизнь продолжается по своим арктическим правилам.
Люди с разными судьбами
Здесь встречаются те, кого Север будто сам притянул. Альберт — вечный водитель. Полжизни провёл за рулём на Ямале, Сахалине, в Коми, теперь на Таймыре. Родом из Поволжья, но большую часть времени проводит в Арктике. Сначала ехал ради заработка, теперь и жизни не мыслит без этого края. Москву пробовал — не пошло. Вернулся обратно в пургу, к зимникам и полярным ночам.
Александр — история другая. Когда-то работал в банке, сидел в тепле, за бумагами. Но решился всё бросить, пошёл по стопам отца в нефтянку. Начинал с кладовщика, теперь руководит небольшим участком. Зарплата выше московской в несколько раз, но важнее то, что жизнь изменилась — стала суровее, честнее, без позолоты офисных кресел.
Ради денег или ради романтики?
Есть и такие, кто приехал исключительно за заработком. Василий из Омска прямо говорит: никакой северной романтики, только зарплата в 120–150 тысяч рублей. Нашёл бы такие деньги дома — уехал бы сразу. А вот Фёдор, почти местный, родом с Ямала, видит в этом другой смысл. Для него северная вахта — не только доход, но и возможность снова смотреть на полярное сияние, вспоминать детство и рассказывать друзьям про белых медведей у базы, пишет источник .
Цена северной работы
Вахта длится полтора месяца, но задержки случаются часто. Два, три месяца без выезда домой — привычное дело. Зарплаты действительно высокие по сравнению с южными регионами: 120–170 тысяч рублей в месяц. Когда-то платили больше, двойные тарифы за переработки поднимали доходы до полумиллиона к концу сезона. Сейчас условия ужесточились, но и таких денег хватает, чтобы построить дом, выучить детей, купить технику.
Для провинциального городка это совсем другой уровень жизни. Север помогает накопить капитал, но требует здоровья, сил и нервов. Здесь не спрячешься за красивыми словами, не отсидишься в кабинете. Каждый день — проверка характера.
Арктика выбирает сама
Можно приехать ради денег, а потом остаться навсегда. Можно грезить романтикой, а спустя месяц понять: суровые ветра и пурга куда сильнее, чем восторженные рассказы. Но тех, кто остаётся, объединяет одно — Арктика затягивает. Пусть она холодная, строгая, беспощадная, но в этом есть особая притягательность.
И, кажется, именно такие люди — разные по судьбам, но одинаково упорные — и есть настоящие жители Севера.
